Каролин Эльячефф – французский психоаналитик, обучавшийся работе с детьми у Франсуазы Дольто. Как психологу, мне достаточно этого, чтобы верить тому, что написано. Но как человеку, мне потребовалось время и обращение к личному опыту, чтобы убедиться: затаенная боль и вправду с нами с момента рождения, если не раньше. Вопрос, сколько боли хранит ваше сердце и тело, для меня не стоит, а стоит вопрос – слышите ли вы ее и что собираетесь делать? Я выбрала для начала — вступить в контакт с этой болью через резонанс с личными историями других «взрослых» детей, а также историями, описанными в книге-дневнике Каролин.
Затаенная боль …говорит
Наша самая ранняя боль ребенка выражается невербально – через симптомы тела, его малейшие изменения, отклоняющиеся от норм развития, доводя до болезней и открытых страданий. Поэтому первый шаг ее услышать – примириться с телом через обозначение причин страдания, воскрешение даже короткой истории жизни, чтобы ребенок осознал свою идентичность, происхождение и корни. Кто я, откуда я и кто мои родители – знаем ли мы это по-настоящему? И верим ли мы тому, что знаем, особенно, когда при взрослении всплывает «новая информация», а наши глаза по-новому видят родителей и опыт отношений с ними?
В контакте с первой невыносимой болью (которая позже выльется в травму и надолго заморозит часть личности) маленький человек уже ведет свою борьбу и его тело и душа решают умереть или продолжить жить. Какой страшный выбор для существа, которое еще плохо осознает себя, а опирается на «кривое зеркало» отношений с окружающими! Особенно в условиях депривации контакта с родителями, матерью как первым объектом потенциальной привязанности и благополучия. Вот состояние Зои, дочери наркоманки, 5 месяцев от роду:
«Она своим телом воспроизводит процесс своего появления на свет: выход из воды (роды) провоцирует у нее утрату жизни (остановку дыхания). Ее глаза все время закрыты, как у матери, которая ее не видела, что означает отсутствие отношения к ней; желудок никогда не закрывается: она проглатывает содержимое рожков, когда ей их дают, но сама ничего не просит и тут же опорожняется через анальное отверстие. Зое пережила отсутствие наркотика, но не может смириться с отсутствием матери, которая не дала ей жизненной энергии — ни словом, ни своей волей. Первые пять месяцев Зое помогала жить забота всего ясельного персонала, и девочка переносила тлевший в ней огонек жизни на окружавших ее сиделок»
(здесь и далее цитаты из книги К. Эльячефф «Затаенная боль»).
Боль ребенка …исцеляется в правде
Что дальше? Вот задачи, которые психоаналитик ставит для первого разговора с Флер, другой девочки 2-3 месяцев, которую нашли на помойке:
- «рассказать ей о ее рождении, сказать, что мы не знаем, в каких условиях она родилась, но знаем, как ее нашли;
- сообщить, что ее родная мать покинула ее живой и доверила воспитание ее государству и что сама Флер тоже осталась жива;
- сказать, что неизвестно, увидит ли она когда-нибудь свою родную мать, которую сейчас разыскивает полиция;
- нам кажется, что Флер сама не знает, чего она хочет: жить или умереть; к ее выбору отнесутся с уважением, но здесь, в больнице, врачи обязаны делать все, чтобы маленькие дети не умирали;
- объяснить Флер, что ее мать живет в ней, а девочка думает, что легочное заболевание поможет ей вернуть то время, когда ее с матерью связывала плацента»…
Может ли в таком раннем возрасте ребенок понимать и принимать подобную страшную, но правду о себе? Автор подтверждает, что изменения в поведении и даже симптоматике следуют за терапией, пусть и нестабильно. Как ребенок обойдется с правдой дальше? Истории, описанные Каролин, шокируют, как самый уродливый цирк о современном обществе. Мне хочется верить, что правда тех, кто читает мои заметки сейчас, мягче и благополучнее. Но и она бывает травмирующей (см. эссе на «Драму одаренного ребенка» А. Миллер). Итак, ребенок может выжить, отказавшись от части себя, которая теряет смысл и надежду, но развивает другие смыслы – более приемлемые обществом и родителями из контролирующей либо бунтующей частей. Он может быть даже «более закаленным», чем другие дети, ведь им движет желание жить вопреки испытаниям. А теперь посмотрите на достижения «одаренных детей» и послушайте их истории.
Затаенная боль …создает ложь
У выживания есть цена и о ней нам рассказывает «кукла Белла» («прекрасная, красавица) – девочка-отказник 4,5 месяцев с удаленным яичником («самым скрытым символом ее будущей женственности»). «…она всегда так обворожительно улыбается, что все взрослые уже издалека обращают на нее внимание, стремятся ее приласкать и приходят в восторг от этого жизнерадостного и красивого ребенка. Все это убеждает ее, что она ведет себя правильно и должна притворяться и впредь. Когда ей становится невмоготу сдерживать затаенную боль и подавляемый бунт, она очень тяжело заболевает. Болезнь — единственное состояние, когда она позволяет себе не притворяться и быть естественной, «настоящей», то есть освободить от узды свое тело, заведомо зная, что все равно привлечет к себе всеобщее заботливое участие и внимание. Ведь рассказывая мне о Белле, ее называли или очень «коммуникабельной» или «очень больной». Между этими двумя состояниями — ничего другого, пустота».
Это история о «сотворении ложной личности, фальшивого «я», призванных спрятать и защитить… подлинное «я». Мне страшно быть ненастоящей и я ловлю себя в ситуациях, когда адаптивное Я (а оно есть у каждого из нас) пляшет под дудочку программ, которые кем-то когда-то были «подселены» и живут через мое бессознательное и автоматизмы. И знаю ли я себя настоящую? Я только на пути к этому и даже не уверена, что отвечу утвердительно перед лицом смерти…
Ранняя боль …влияет на реализацию Я
У адаптации есть другая сторона, — она помогает нам быть видимыми, признанными и даже реализованными. Полуторагодовалый Матиас демонстрирует дезадаптивное поведение (недержание, капризы и самовредительство). Он пытается завоевать внимание и любовь, копируя кошек, единственный объект настоящей привязанности и заботы мамы. Как жаль, что его родители не выдерживают не только своих трех детей, но и попытки пройти терапию самим. И вот Матиас «…проникается совершенно противоположной идеей и начинает обращаться с животными, как с младенцами (одевать их в подгузники и т.д.): теперь уже он не хочет стать, как они, а животные должны походить на-него. А на следующем этапе он уже хочет стать «доктором для кошек и собак». Кого-кого, а уж докторов он повидал очень много! – замечает с грустной иронией (моя фантазия) автор-психоаналитик. — Эта профессия позволит Матиасу тесно общаться с животными, а значит — и с родителями и наделит его властью, о которой он, может быть, мечтал, у себя дома, в больнице или яслях. Вот как находят иногда свое призвание…»
Боль ребенка …живет в каждом
Книга Каролин Эльячефф не просто трогает за живое на личном и коллективном уровнях (включая ситуацию с детьми-отказниками, культуру воспитания, осознанность родителей). Она знакомит нас с миром, где дети выживают. И это наш мир. Мы все выживаем на пути из детства во взрослость (об этом я напишу в следующем эссе на «Узник иной войны»), боремся с неопределенностью в той или иной степени, переживаем символические смерти (и инициации). «Все дети, а не только воспитанники социальных служб, раньше или позже, сталкиваются со страданиями, несправедливостью, болезнями, смертью близких, и психоанализ не может их от этого уберечь. Как нельзя уберечь от жизни, со всеми ее проблемами и потрясениями».
И все же то, что обретает свое место в терапии, психоанализе, и «внезапных озарениях» через озвученные и осмысленные слова, становится опытом, который может помочь жить, а не только выживать. А еще «…нужно рассматривать каждого ребенка как полноправное человеческое существо, жаждущее автономии задолго до того, как оно в реальности сможет обрести свою автономность». Пусть наши внутренние малыши и дети разного возраста будут восприняты нами как полноправные части нас, взрослых. Они имеют свой голос и мы можем его услышать в любой момент, не ожидая чуда или края.
ПОСЛЕ СЛОВ…
Мне потребовался месяц, чтобы с большими прерываниями пропустить через себя эту книгу, боль этих детей и услышать свою боль ребенка громче. В конце мне не хочется засыпать вас диагностическими вопросами, достаточно, если в ответ на эту заметку о книге и детях в ней в вас что-то кольнуло или даже заплакало или закричало. Это что-то / кто-то имеет право жить и рассказать свою историю миру. Поэтому я вновь повторюсь: а знаете ли вы, кто вы, откуда вы и кто ваши родители? Я рада помочь вам в том, чтобы узнать себя, а узнав, делать что-то иначе, лучше. Добро пожаловать обратно – на дорогу, ведущую домой…
Иллюстрации выше – карты души из моей личной коллекции, слепленные из «внезапных озарений». Что такое карты души и как их создавать для личной терапии — поделюсь скоро…
(с) 2021-2022, Светлана Гроисс